@article{Погорелов_2018, title={Медикализация преступности в советской судебной психиатрии, 1918–1936 гг.}, volume={16}, url={https://jsps.hse.ru/article/view/7824}, DOI={10.17323/727-0634-2018-16-2-205-220}, abstractNote={<p><strong>Михаил Александрович Погорелов</strong>&nbsp;– аспирант Школы исторических наук и&nbsp;стажер-исследователь Центра источниковедения Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», Москва, Россия. Электроннаяпочта: <em>mikhail.alex.pogorelov@gmail.com</em></p> <p>В статье рассматривается история раннесоветской судебной психиатрии, которая появляется как полноценная академическая дисциплина и&nbsp;судебно-медицинская практика в&nbsp;1920–1930-е гг. На&nbsp;материалах профессиональных совещаний и&nbsp;съездов, научных работ, законодательных и&nbsp;ведомственных документов рассмотрено, как складывалась профессиональная юрисдикция новой дисциплины и&nbsp;профессии. На&nbsp;короткий период психиатры получили возможность самостоятельно определять задачи и&nbsp;сферу компетенции собственной деятельности. Это, а&nbsp;также неоднозначность раннесоветского уголовного законодательства, привело к&nbsp;значительной экспансии «биосоциального» понимания преступности в&nbsp;судебно-психиатрической практике и&nbsp;теории. Некоторые советские психиатры сформулировали концепции, связывающие антисоциальные действия правонарушителей с&nbsp;их патологической предрасположенностью. Благодаря этому множество «пограничных» случаев&nbsp;– в&nbsp;частности, широко трактуемые психопатии&nbsp;– были включены в&nbsp;юрисдикцию судебной психиатрии. Медикализируя преступность, представители этой дисциплины претендовали на&nbsp;повсеместное проникновение в&nbsp;пенитенциарные учреждения. Ситуация изменилась в&nbsp;1930-е гг.: реагируя на&nbsp;политические вызовы «социалистического наступления», дисциплина начинает перестраивать собственную профессиональную юрисдикцию. Во-первых, переопределена и&nbsp;сужена категория «психопатов». Невменяемыми и&nbsp;подлежащими принудительному лечению признавались только подсудимые с&nbsp;«тяжелыми» органическими заболеваниями, а&nbsp;все «пограничные» случаи передавались в&nbsp;ведение общей юстиции. Во-вторых, были переформулированы задачи дисциплины: если в&nbsp;1920-х гг. исследования психиатров охватывали широкий спектр тем, связанных с&nbsp;изучением связей преступности и&nbsp;душевной болезни, а&nbsp;основная цель декларировалась как социальная экспертиза, то в&nbsp;середине 1930-х гг. судебная психиатрия ограничивается узкопрактической задачей&nbsp;– предоставлением экспертных заключений судебно-следственным органам. Эти процессы были связаны со&nbsp;стабилизацией профессиональной юрисдикции и&nbsp;институциализацией судебной психиатрии как академической дисциплины и&nbsp;профессии с&nbsp;четко очерченной сферой компетенции и&nbsp;набором задач, что происходило в&nbsp;условиях «сталинизации» науки и&nbsp;ужесточения юстиции.</p> <p>&nbsp;</p&gt;}, number={2}, journal={The Journal of Social Policy Studies}, author={ПогореловМихаил Александрович}, year={2018}, month={июл.}, pages={205-220} }